Максима Лузянина этапировали куда-то в Тульскую область. Байкера Юрия Некрасова перевели в некий подмосковный СИЗО в Зеленограде. Сергей Кривов на месте, чувствует себя хорошо, мы встретились в допросной — он только что закончил знакомиться с материалами дела.
Материалы дела впечатляют. Вот, например, один потерпевший сотрудник показывает, что его били десять человек. А у него одна ссадина. Девять человек, видимо, промахнулись. Читать Сергей, говорит, не успевает, в смысле — книги. Читает в основном свое уголовное дело: в десять выводят читать, вечером — в камеру возвращают. А в десять вечера уже отключают свет. Так что едва успевает какую-нибудь жалобу на сон грядущий написать.
А жаловаться есть на что: хотел написать на жену доверенность, так следователь сразу намекнул, что будет препятствовать. Так все и стоИт на месте. И непонятно, доходят ли письма Сергея. Что из них вымарывают, что нет... Одно письмо принесли — а в нем только бланк ответа. Самого письма нет...
Илья Гущин, новый узник Матроски по Болотному делу. Выглядит очень аккуратно, держится скромно, но бодро. Говорит, камера хорошая, соседи позитивные. С экономическими статьями. Всего в камере четыре человека, очень чисто. Есть телевизор, нет холодильника. Книги пока берет в библиотеке СИЗО, на какие газеты его подписать, тоже не знает: давно их не читал. Сокамерники подсказывают: давай "Новую", "КоммерсантЪ"... На здоровье не жалуется, вот хотел бы подстричься. Офицеры обещают машинку. Еще хотел бы электробритву.
Адвокатом своим доволен, говорит: прекрасный человек! А вот следователь Гущиным недоволен, и свиданий не дает. Ну. улыбается Илья, это у нас взаимное, я им тоже недоволен. И очень благодарит за открытки к 23 февраля. Передает, что надеется на лучшее, духом не падает, верит в широкую общественность: если не я, то они!
Даниил Константинов. 22 марта будет год, как он в неволе. В эту пятницу в Симоновском суде у него очередное продление. В 15:00. Приходите! Я надеюсь, что попаду. Ну вот, с политзаключенными — все.
Есть еще просто заключенные. Козлов Николай Николаевич, немолодой уже человек, 1952 года рождения, осужденный к трем годам лишения свободы по второй части мошенничества. По его словам, в качестве юриста представлял в суде ветерана ВОВ, защищал его права собственности на земельный участок. И обвинили его в фальсификации каких-то документов. Но, впрочем, в данном случае это не очень важно. Козлов — больной человек, инвалид 2-й группы. У него очень много сложных и опасных заболеваний, в основном — в области кровообращения, о чем имеет соответствующие документы. Ему было произведено коронарное шунтирование, поставлено шесть шунтов.
В больницу СИЗО его доставила скорая с гипертоническим кризом. И вот он хотел бы по медицинским показаниям освободиться от отбывания наказания. Но у начальника медчасти иное мнение. По постановлению правительства от отбытия наказания освобождаются люди только с терминальной стадией заболеваний. То есть умирающие. Скажем, если онкология — то уже с метастазами. Надо дождаться метастаз — и отправиться умирать на волю. А пока тебя еще можно попытаться вылечить — будешь находиться в СИЗО. Вот так и у Козлова — гипертоническая болезнь 3 степени, а надо — четвертой.
Гипертензия 3 степени, тоже не хватает, приступов стенокардии недостаточно. Так считает, как я уже сказала, начальник медчасти, и на комиссию независимых врачей Козлова и его медицинские документы не передает.
Читаем постановление. Читаем закон. Есть ли право не передавать на комиссию? Закон составлен криво, однозначного вывода из текста сделать нельзя. Уговариваем провести повторное обследование Козлова. Доктор обещает.
Добредаем до карцеров. Обходим. Подвал. Камеры вполне приемлемые. Книги у заключенных есть. Смущает лишь один заключенный, из хозотряда, он сидит в ШИЗО. И сидит он там с 7 февраля. У него — три взыскания. По закону в ШИЗО можно водворять на срок не более 15 суток. Но можно, говорит администрация, на пару часов оттуда вывести — и водворить снова. Так и поступают с этим заключенным.
Не знаю. Может быть, это не противоречит букве закона, но духу его противоречит точно. Мы так и не поняли, что он сделал такого, что его поместили в ШИЗО. До этого, говорит, у него взысканий не было, и до истечения срока наказания оставалось месяцев восемь. Ну и что это говорит о человеке? — спрашивает сопровождающий офицер. Некоторые до сорока лет доживут и преступлений не совершают. А потом...
! Орфография и стилистика автора сохранены
